Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn] - Франсин Риверс

— Феофил наш друг. — Рицпу встревожил гнев, который она увидела в глазах Атрета.

— Может быть тебе он и друг. Но только не мне.

— Он может быть и твоим другом.

— Что он тебе дал?

— Он предлагал деньги, чтобы купить провизию в дорогу. — Рицпа увидела, каким каменным стало лицо германца. — Я знала, что ты не захочешь, чтобы я взяла эти деньги, и я не стала брать.

— Все необходимое я куплю завтра утром.

— Феофил сказал, что тебе не хватит денег, чтобы добраться до Германии.

— Когда нам что–нибудь понадобится, оно у меня будет.

Рицпе не понравился его тон. У нее не было желания спрашивать, как именно он собирается это делать.

— В следующий раз, когда будешь с ним говорить, скажи ему, что, если он еще раз к тебе прикоснется, я его убью. — Сказав это, Атрет встал и, выйдя за ворота, направился в сторону, противоположную той, куда пошел Феофил.

Рицпа услышала, как он стучал в ворота, когда уже давно стемнело. Хозяин гостиницы впустил его, и она приподнялась, наблюдая, как германец идет к своему месту ночлега. Пройдя через двор нетвердой походкой, Атрет упал на солому. Обеспокоенная, Рицпа снова легла.

На следующее утро, когда Рицпа молилась вместе с остальными верующими, он встал и покинул гостиницу. Другие также обратили на это внимание.

— Хочешь пойти с нами на рынок? — спросила Рицпу Поркия.

Рицпа отказалась, выдавив из себя улыбку и заверив, что с ней все в порядке. Но про себя она думала, неужели Атрет снова отправился пить? Она молилась о том, чтобы ее опасения не подтвердились. Но если он вернется, полностью забыв о своей ответственности за нее и за Халева, ей придется взять дело в свои руки.

Она поиграла с Халевом, пока тот не уснул, после чего сама прилегла рядом с ним на солнышке. Ей было приятно чувствовать солнечное тепло. Она с удовольствием смотрела, как подрос Халев, представляла, каким он станет красивым. Свернувшись калачиком рядом с ребенком, она незаметно заснула с мыслями о том, как будет хорошо, если она сможет привести к Богу и Халева, и Атрета.

Вернувшись, Атрет увидел, что Рицпа спит на соломе рядом с его сыном. Он долго стоял и смотрел на нее. И ему было так хорошо, как он давно уже себя не чувствовал. Он испытывал к Рицпе желание, и это была не обычная похоть, а чувство, которого он не мог даже осознать и которое, как ни странно, приводило его в не свойственное ему смущение. То, что Рицпа была черноволоса и черноглаза, заставляло Атрета остерегаться ее красоты; у него было тяжелое предчувствие, что эта женщина сможет разрезать его сердце на еще большее количество кусочков, чем это сделала Юлия.

Испытав досаду, Атрет опустил на землю свою ношу. Глухой стук и шелест соломы разбудили Рицпу. Она привстала и убрала с лица тыльной стороной ладони пряди своих черных волос.

— Ты пришел, — сказала она и улыбнулась.

Атрет, надувшись от гордости и чувства самостоятельности, важно произнес:

— Посмотри и убедись, что теперь у нас есть все необходимое.

Рицпе было непонятно, как человек может так долго сердиться из–за какого–то пустяка. Ей хотелось что–то сказать Атрету о Феофиле, но она поняла, что до добра это не доведет. Атрет все равно поступит по–своему, а ее протесты только усугубят ситуацию.

Атрет стоял и наблюдал, как Рицпа открыла один мешок и перебирала пальцами сухую чечевицу, зерно, бобы и ячмень. Еще он купил сушеных фруктов и вяленого мяса. Потом Рицпа открыла другой мешок.

— Соль, — сказал Атрет. — В той амфоре оливковое масло. А в той — мед. — Он снял с плеч полные мехи, с которыми обращался аккуратнее, чем с остальными сосудами. — Здесь вино. Разбавленное, чтобы его хватило, как минимум, на неделю.

Рицпа подняла голову и посмотрела на него, ее лицо осветилось радостью. Она была так прекрасна, что его пульс невольно забился чаще.

— Очень хорошо, ты молодец, — сказала она, и эти ее простые слова разрушили те барьеры, которые Атрет так мучительно выстраивал вокруг своего сердца. И все же, наряду с нежными чувствами, в нем нарастала какая–то внутренняя тревога.

Вернувшись в свою крепость гнева, он снова сверкнул на Рицпу глазами.

— Тебя, я вижу, это удивляет, — сказал он с горькой иронией. — Не сомневайся, женщина. Я сам довезу сына до Германии, и никакая помощь мне не понадобится!

Пораженная и уязвленная, Рицпа смотрела, как он уходит, и ей было непонятно, что она сделала плохого на этот раз.

15

На борт корабля всходили в предрассветные часы. На этот раз пассажиров было больше, всего сто пятьдесят девять, поэтому место на палубе было в цене. Некоторые богатые пассажиры послали вперед своих слуг, и те заранее приготовили укрытия и постели для своих господ, оставив совсем мало места для других пассажиров, многие из которых были с женами и детьми.

Небольшие крепкие суденышки, на которых сидело по несколько гребцов, отвели корабль от пристани в более глубокие воды Коринфского залива. Около двух часов корабль стоял неподвижно, потому что был полный штиль, но потом подул ветер. Паруса натянулись, и корабль направился по широкому проходу в сторону Средиземного моря.

Камелла спокойно и задумчиво смотрела, как ее дочь разговаривает с Родой.

— Они очень нежно относятся друг к другу, — сказала Рицпа, также наблюдавшая за ними.

— Рода никогда не делала ничего, чтобы обидеть Лизию. Обидеть она стремится только меня.

— Как и ты ее.

Камелла посмотрела на Рицпу острым взглядом, уловив в ее словах мягкий упрек.

— Она в этом просто преуспевает.

— Да и ты тоже. Вы здесь друг другу не уступаете. Слушать вас тяжело, но наблюдать за этим еще тяжелее.

Камелла состроила гримасу и поплотнее закуталась в свое одеяло. Откинувшись назад, она уставилась на парус.

— Я не знаю, зачем мы делаем это, — устало сказала она. — И даже не помню, когда это началось. Иногда один ее взгляд пробуждает во мне желание дать ей сдачи. — Она посмотрела на Рицпу. — Я тоже неправа. Я понимаю это. И мне не нужно постоянно об этом напоминать. Рода все время следит за мной и ждет, когда я сделаю что–нибудь плохое.

— Ты тоже следишь за ней и ждешь, когда она в чем–то провинится.

— Это нечестно!

— Это правда, — тихо сказала Рицпа. — Кому–то из вас нужно остановиться.

Камелла посмотрела в сторону.

— Я бы с радостью это сделала, если бы знала, как.

— Ты слышала Божье Слово так же ясно, как и я, Камелла. Молись за нее.

— Легко сказать, — сказала Камелла. В ней было столько негодования, что ни для чего другого места уже не осталось.